Our class

 

Вчера съездил в Нью Йорк посмотреть в БАМе новый спектакль Игоря Голяка по пьесе Тадеуша Слободзяника "Наш класс".

Это спектакль об ужасе, происшедшем в Едвабно, где в июле 1941 года, когда в село пришли немцы, соседи-поляки сожгли своих соседей-евреев, более 1500 человек.
Как ни обидно (или стыдно) признаться, спектакль не очень задел меня эмоционально, кроме самого последнего момента, когда действительно сжало горло.

После спектакля, во время долгого пути домой, я думал о том - почему. 
В спектакале, как обычно у этого режиссера, много сильных театральных эффектов. Сцена раздвигается и вглубь и вверх, большая белая тряпка становится то скатертью, то экраном, то фатой несчастной невесты. Воздушные шары взлетают вверх, это души сожженных. И Тум балалайка, которую одноклассники, евреи и поляки, поют хором в начале спектакля, иллюстрируя как всё было дружно до 1935 года.
В общем, сильный, серьезный спектакль. Он задел многих, они написали об этом, вот же я и поехал. И они все плакали. А я? Сжатие горла не считается.
И вот что я понял на обратном пути, во время которого случайно нашел и сразу прочитал на телефоне эту пьесу на русском языке.

Есть пьесы о характерах и чувствах героев. В них немного действующих лиц, мы следим и переживаем вместе с ними их жизнь. Если эта жизнь похожа на нашу, если проблемы, возникающие на сцене - это наши проблемы, и актеры играют так, что мы входим с головой в то, что происходит, то театральные эффекты становятся необязательны, как они необязательны в нашей жизни. Слезы приходят... ну не знаю... от того, что ты видишь свою жизнь со стороны с ее тщетой и безуспешными попытками "вырваться", с ее неотвеченными вопросами, ну не знаю. В таких спектаклях и ко мне приходят слезы. 

А есть спектакли, где много действующих лиц, и смысл таких спектаклей - зримо, ярко рассказать зрителю о прошедших или текущих событиях. Характеры персонажей, их внутреняя жизнь отходят на второй план. Они - участники событий, и чем театральнее эти события показаны на сцене - тем сильнее воздействие. 
На меня ужас того, что произошло в Едвабно, ярко показанный в спектакле Голяка, прослеживание судеб участников этого ужаса, жертв и убийц, когда-то бывших одноклассниками, подействовал не через сердце, а через ... голову, что ли.

За последние несколько месяцев я посмотрел 2 спектакля, оба - об антисемитизме. Первый, Молитва за Французскую республику, идет сейчас на Бродвее. Он точно стоит поездки в Нью Йорк. Он для меня - первого типа. Второй, Наш класс, несомненно, - второго.

В антракте я увидел Игоря. Он стоял в фойе, ждал кого-то.  Я подошел к нему, поблагодарил за спектакль, спросил, привезет ли он его в Бостон. Нет, - сказал он, - Может быть, в Лос Анжелес и в DC, но это еще не точно. Спасибо, что приехали, - сказал он.

PS. Вот линк на пьесу. 

https://www.rulit.me/books/odnokxlassniki-istoriya-v-xiv-urokah-read-224907-1.html

Спектакль поставлен почти дословно. Ничего не смягчено из той ненависти, с которой в пьесе показаны обычные польские ребята, так легко превратившиеся в убийц, послевоенная Польша, где эти убийцы вполне пришлись ко двору, и антисемитизм поляков, даже тех, кто спасал евреев. 

Такой спектакль был поставлен и продлен на неделю в театре БАМ.

Свободных мест в зале не было. Разговоров на русском в антракте не слышал.