Popular Posts

Thursday, April 25, 2019

Ретроспектива израильского кино в Москве

Пост Т.Бетчер (Москва)
В программе ретроспективы «Краткая история израильского кино», подготовленной совместными усилиями Посольства государства Израиль в России и Третьяковской галереей, было 12 фильмов. Я сумела посмотреть 5 из них, то есть увидела Израиль 60-х- 2000 в каждое из десятилетий глазами разных режиссёров. Итог -  непреходящее изумление: в такой маленькой стране столько интереснейших кинорежиссёров и прекрасных актёров! И ещё: как разнороден, противоречив, как сложен Израиль, как трудно быть израильтянином!
О фильме «Гнев и триумф» (Za’am v’tehilah) Ави Нешера, посвященном юным членам сионистского движения Лехи и снятом в 1984 году, трудно говорить в оценочных категориях. Это суровый реализм. События фильма происходят в Иерусалиме в 1942 году, когда молодёжь Израиля пыталась террористическими методами протестовать против того, что британцы не пускали в страну беженцев из Европы, обрекая их на гибель либо в море, либо в печах концлагерей. Нельзя не вспомнить «Молодую гвардию» и «Kак закалялась сталь».
 Фильм Михаила Калика  «Трое и одна», 1974, - удивительное перенесение поэтики советского романтического кино 60-х в реалии не столько Израиля, сколько молодёжных движений конца 60-х. Если европейская молодёжь бунтовала против буржуазности и войны во Вьетнаме, то еврейская – против аскетизма и военизированного патриотизма основателей еврейского государства. При этом события происходят буквально накануне начала войны Судного Дня. Фильм страстный, красивый, жёсткий и только в этом перекликается с заявленной литературной первоосновой – рассказом М. Горького «Мальва».
Сама же война Судного дня во всей своей неразберихе, хаосе, смятении, грязи и отчаянности показана в ленте Амоса Гитая «Киппур», 2000. В основе сюжета  - личный опыт Гитая. 27 лет потребовалось ему, чтобы представить этот опыт на экране. Смотреть фильм было необычайно тяжело. Было ощущение, что мы прожили с героями фильма все две недели  вылетов их вертолёта за ранеными: в нас стреляли, мы тонули в грязи, глотали пыль и спали вповалку в грязной одежде непонятно где. Но самым шокирующим оказался финал: герой садится в свой потрёпанный фиат, на котором вместе с погибшим товарищем приехал воевать, отстав от своей части, и возвращается домой, в объятия любимой девушки, от которой и уехал 2 недели назад.  Две любовные сцены, в буквальном смысле слова, залитые красками, обрамляют и закольцовывают историю цвета хаки.
Фильмы «Осада» (Matzor), Джильберто Тоффано,1968, и «Жизнь по Агфе»  (Ha-Chaim al-pi Agfa) Асси Даяна, 1992, запомнились, в первую очередь игрой незабываемой актрисы Гилы Альмагор. В этих фильмах,  между которыми 25 лет, она играет главные женские роли и играет так, что её взгляд, улыбка, поворот головы запоминаются навсегда. И невозможно сказать, какая Гила красивее – молодая или зрелая. Кроме того, именно эти фильмы отражают самые серьезные социальные проблемы Израиля, и именно они вписывают израильское кино в контекст мирового кинематографа, в первую очередь, итальянского и французского.
Подтверждением тому стал Золотой медведь последнего Берлинского кинофестиваля у фильма «Синонимы» Надава Лапида. Уже вне всякой ретроспективы этот фильм представлял сам режиссёр, приглашенный в Москву журналом «Искусство кино».    Фильм абсолютно мирового уровня и проблематика его общечеловеческая, хоть и с израильским акцентом. Это настоящая философская притча, обращённая, прежде всего, к тем, кому за 20. Но и тем, кому за..., погружение в ситуацию поиска себя, осмысления своей идентичности не может быть чуждо. Фильм изобретательно и при этом очень выразительно снят. Камера в фильме – половина его успеха. Каждый кадр не просто красив, но необходим для стройности и ритмичности целого. Как и должно быть в настоящем произведении, содержательное и изобразительное в нём неразделимы  Фильм оставляет множество вопросов, и далеко не на все у меня нашлись хоть какие-то варианты ответа. Но то, что его надо посмотреть хотя бы ещё раз, я не сомневаюсь.

Sunday, April 14, 2019

Самуэль Бак, Свечи - 2.


Пост Л.Н.

К моему стыду, мы раньше не слышали об этом художнике. В Pucker Gallery зашли посмотреть на керамику, на которой специализируется галерея, но в итоге гораздо больше времени провели перед его картинами.

Первая выставка его работ состоялась в 1943 году в  Виленском гетто, когда ему было 9 лет. Последняя проходит в Бостоне с 9 марта по 21 апреля 2019 в Pucker Gallery (240 Newbury street).
Бак начинал с абстрактной живописи, потом перешел, условно говоря, к сюрреализму. Но символика его картин, по крайней мере, этой серии картин, для нас прозрачна.

.

The Native Town, Родной Город - послесловие к Руанским соборам Моне. Очертания развалин повторяют силуэт собора и так же тают в голубой дымке


Это огромная, поразительная картина: город в разломах под могильными плитами. Долго разглядываешь детали и только потом, отойдя совсем  далеко,  понимаешь, какой формы сама брешь в плитах.  На фотографии форма бреши более заметна, no картина, к сожалению, сильно проигрывает

Эта картина, кажется, называется The Burning. Буквы, выбитые на камнях -  номера десяти заповедей.










The Lehman Trilogy

Пост Марины Кузнецовой

На прошлой неделе посмотрела в Park Avenue Armory, New York, спектакль The Lehman Trilogy, 
привезенный лондонским National Theatre
Этот спектакль я отношу у числу своих самых сильных театральных впечатлений. Спектакль о приехавших из Баварии в конце XIX века трех братьях 
Lehman, ставших здесь знаменитыми Лиманами. Поставил его Sam Mendes. В спектакле заняты три актера, которые  перевоплощаются за долю секунды и мгновенье паузы во всех упоминаемых в пьесе персонажей (мужчин и женщин, стариков и детей), преображаясь у вас на глазах, даже не переодеваясь. Эту трагедию успеха на протяжении всего спектакля сопровождает щемящий мотив Ойфн Припечек, который не может вытравить ни эмиграция, ни даже ассимиляция. Спектакль в Нью Йорке идет до 20 апреля. Очень советую не пропустить трансляцию в Coolidge Corner Theater 30 июля.
Sam Mendes говорит, что в Лондоне и Нью Йорке этот спектакль играется по-разному. В Лондоне это, почему-то, комедия. В Нью Йорке это меньше всего было похоже на комедию, за три часа в зале никто ни разу не засмеялся. Трансляция, наверное, из Лондона.
Внизу – ссылка на интервью с Sam Mendes 

Театр Дмитрия Крымова

Пост Татьяны Бетчер (Москва)

Имя театрального режиссёра Дмитрия Крымова постоянно звучит  в контексте фестивальных афиш, рецензий на громкие премьеры, дискуссиях о современных театральных экспериментах. У него устойчивая репутация непрограммируемого постановщика классического театрального репертуара и русской прозы. Слушая интервью с ним, когда он, не поднимая глаз, не заботясь об артикуляции и слышимости своей речи, пространно отвечает на вопросы интервьюера, словно объясняя что-то самому себе, глядя на его расслабленную, растёкшуюся  в кресле фигуру, я никак не могла заставить себя заинтересоваться его творчеством. Нарочито замедленная невнятная речь, взгляд в себя, а если из себя – то поверх и мимо. Самовлюблённый сноб, творец «чистого искусства», позёр. Не пойду! И не шла очень долго. Пока подруга, вкусу которой вполне доверяю, не попала случайно на его «Серёжу» в МХТ не сказала: «Это очень необычно и впечатление совершенно неожиданное!».Пришлось преодолеть ещё один барьер – неприятие бесчисленных постановок «Анны Карениной» во всех жанрах, объединенных одним – мясо романа состругано до  костей Анны и Вронского, и эти кости со страшным скрежетом трутся друг о друга. 
Крымов сделал главной трагической фигурой спектакля сына Анны – Серёжу, роль которого исполняет деревянная кукла; главной трагифарсовой фигурой – мать Вронского; Анна и Вронский – фигуры, скорее, трагикомические, а все остальные – хоровод вокруг этих четверых. Спектакль не драматический, а, скорее, пластический. Текста минимум (спасибо!). Действие представляет собой череду отдельных эпизодов, каждый из которых целостен и выразителен сам по себе, будь это сцена первой встречи с Вронским, скачки,  роды, встреча с Серёжей … Найдены необычные ракурсы, приёмы, стилевые и пластические решения, которые выразительны,  эмоционально наполнены и понятны зрителю. Каждая отдельная мизансцена едва ли не вызывает восхищённое «АХ!».  А о чём же весь спектакль? Наверное, о том, что самую наиклассическую классику мы помним и несём в себе отдельными эпизодами, фразами, образами. Что большой текст мерцает в нас неожиданными ассоциациями, аллюзиями, привязками к собственному прошлому и настоящему, и именно это делает классический текст своим и близким.

Чтобы разобраться со своим впечатлением, пошла на ещё один спектакль Крымова в театр «Школа драматического искусства», где  до последнего времени работала «Лаборатория Дмитрия Крымова». Спектакль назывался: «Демон. Вид сверху». Вид был, действительно, сверху, потому что зал выполнен в традициях шекспировского «Глобуса» в три круговых яруса, а сцена-манеж ещё и опустилась. И над этим манежем вознеслось и повисло нечто чёрное, то, что сваяли на наших глазах из бумаги, верёвок и краски очень точными, отработанными приёмами юноши и девушки. Так как вознеслось оно под арию Демона в исполнении Шаляпина, то можно было заключить. что это и есть Демон, который сверху озирает земные страсти. А потом два действия
спектакля, происходящее в которых  можно описать только как «всё чудесатее и чудесатее!!». Из лермонтовской поэмы прозвучало строк 8 или 12 – ненавязчивая привязка к точке отталкивания. Смотришь на сцену заворожённо. Как-то всё увязывается друг с другом и вполне логично выстраивается. И смешно, и грустно, и весело, и неожиданно, и очень изобретательно, а главное – свободно, очень свободно.  Именно с весёлым чувством внутренней свободы уходишь со спектакля и понимаешь, что классический текст– это то, что дарит тебе свободу мысли, чувства и способа их выражения.

Три фильма

Пост Татьяны Бетчер (Москва)

Только в молодости может показаться, что отношения с родителями теперь в твоей жизни не главное. Проходит не так много лет, и то ли отношения с собственными детьми начинают зеркалить на твои отношения с родителями, то ли эти твои отношения отсвечивают на  взаимоотношения с детьми, но что-то заставляет всё время оглядываться на десятилетия назад и думать о себе и о них.
А потом родители стареют, болеют, уходят, и ты с годами всё придирчивее сравниваешь себя с ними и всё чаще задумываешься о том, что в тебя благодаря им, а что вопреки.
В мартовской московской киноафише одновременно появились три очень разных фильма: французская экранизация автобиографического романа Р. Гари «Обещание на рассвете» (режиссёр Эрик Барбье); американская экранизация чеховской «Чайки» (режиссёр Майкл Майер)  и российская драма сценариста и режиссёра С. Ливнева «Ван Гоги». Эти фильмы, неожиданно для меня, объединила именно тема взаимоотношений «отцов и детей». В первых двух – это матери и сыновья, в последнем – отец и сын (задумана была мать, но режиссёр не нашёл актрису на эту роль). В разной стилистике, с разной интонацией, с различной степенью приближения все они говорят об одном – вера (неверие) самого близкого человека в своего сына радикальным образом определяет всю его жизнь.

«Обещание на рассвете» стоит посмотреть, прежде всего, ради Шарлотты Генсбур. Созданный ею образ еврейской матери, самоотверженно преданной сыну, но и готовой послать его на смерть, наверное, сильнейшая,  лучшая её работа в кино. Финал истории, в которой сын осуществил все самые фантастические мечты матери, далёк от «happy еnd», и в этом, безусловно, достоинство этой экранизации.

Театр уже не одно десятилетие  препарирует и перекраивает всю чеховскую драматургию. Я давно не смотрю постановки по Чехову – просто от страха за то, какую ещё выморочность припишут Антону Павловичу. Американская экранизация– неожиданное проявление деликатного и внимательного отношения к автору, его тексту, созданным Чеховым характерам. Если бы ещё российские прокатчики не переводили текст с английского, а взяли бы для титров оригинальный текст пьесы,было бы и вовсе замечательно. Однако и Майкл Майер решил, что озёрную чайку должен убить не Тригорин, а Треплев, да ещё сравнить себя с бессмысленно убитой красивой птицей. Это главное отступление от авторского текста переносит акцент с темы Нины и театральной судьбы на материнско-сыновьи отношения и ревность в искусстве.  Именно безысходный трагизм отношений между признанной стареющей актрисой и её сыном, пытающимся заявить о своём таланте, становится центральным конфликтом этого прочтения.

И, наконец, «Ван Гоги» - российский фильм, снятый в Латвии и Израиле с Даниэлем Ольбрыхским и Сергеем Серебряковым в главных ролях: отца – великого дирижера и сына – безвестного скульптора. Сергей Ливнев, сценарист и режиссёр фильма, сплёл очень плотную кинематографическую ткань. Он перенасытил фильм людьми, деталями, мелодраматическими подробностями и неопрятными сюжетными узлами, но «…в первую очередь это фильм-дуэт двух выдающихся актёров» (А. Плахов, «Коммерсант»). Главное – отец и сын показаны страстно, очень искренне, страшно, отчаянно, и всё-таки сын находит и свой путь. и путь к себе. Драма не перерастает в трагедию, как в двух предыдущих фильмах.

Если бы кто-то меня спросил, какой фильм из трёх лучше посмотреть, если нет возможности увидеть все, я бы затруднилась с ответом. Кому что ближе.  Ради удовольствия от актёрской игры – «Обещание на рассвете». Ради встречи с «почти  чистой классикой» и  красивого кино – «Чайку». Ради себя, понимания чего-то в себе – «Ван Гоги».