Я очень хорошо отношусь к двум фильмам режиссера Смирнова: Белорусский вокзал и Осень. Я видел еще один его фильм, Верой и правдой, который мне совсем не понравился, и я списал его на зверства советской цензуры. И вот - новый фильм, про который я знал, что одни хорошие люди его очень ругают, а другие не менее хорошие люди очень хвалят. После просмотра оказалось, что я не буду хвалить этот фильм, и уж точно не буду его ругать.
Я не буду его ругать, потому что в нем говорятся слова, которые я раньше с экрана не слышал. О том, в каком страхе жили евреи, какой это был ужас для всех думающих людей, но евреи объявлялись тогда врагами конкретно, поименно, а остальные могли надеяться, что пронесет. И одно дело, когда ты про это читал и слышал от родителей , а другое - когда об этом говорят с экрана. Безыcходность общего кошмара той жизни тоже показана "в полный рост". Очереди за всем, в которые надо было записываться и отмечаться, передовицы в Правде о врачах-отравителях, судьба мужика из деревни, отсидевшего после плена, а теперь не берут на работу с судимостью, - тоска повсеместная. При теперешней ситуации в России такой фильм, сделанный не для меня, а для российского зрителя, я ругать не буду.
И хвалить его я тоже не буду. Он декларативный, его можно пересказать и ничего от него не убудет, ни одной запоминающейся актерской работы, вымороченность финала, когда появляется красавец мгбшник, хороший, оценивает происходящее "правильно", появляется, кажется, только для того, чтобы прозвучала финальная фраза фильма: "Выжить в этой жуткой стране можно только любовью".
А вообще - очень грустно. Те, кто его посмотрят, не услышат и не увидят ничего нового для себя, а те, для которых он сделан, его смотреть не будут.
