Mozart, Piano Concerto N18, K456

Побывали на замечательном концерте. Играл Richard Goode, дирижировал Herbert Blomstedt.
Видимо, оба - замечательные мастера, но в музыке я принадлежу к той категории зрителей/слушателей, для которых каждый спектакль и каждый концерт - первое знакомство с произведением. В театре мы громко ахаем, увидев забытого Фирса, на концерте - радуемся, услышав красивую мелодию. Поэтому уровень исполнения нас не беспокоит.
Так вот, впервые услышав Моцартовский 18-й концерт для фортепиано с оркестром, я сделал большой шаг вперед в понимании музыки и чего-то еще, чему я затрудняюсь сейчас найти определение. По крайней мере это не то, о чем писал Пушкин: "Он нам принес на крыльях песен райских, чтоб возбудив бескрылые желанья в нас, чадах праха, после улететь." Этот концерт возбудил не желания, а понимание того, что и радоваться и печалиться можно как-то не так, как это делаем мы сейчас. Моцарт, радуясь, в самое счастливое и удачливое свое время, в пике славы и популярности, в 1784 году, после мажорной первой части переходит во второй части в минор, и не просто в минор, а в соль минор - это я для тех, кто ходил на недавний цикл его симфоний, где мы, кто не знал это и так, узнали, что соль минор для Моцарта была "программной" тональностью, "most suitable for expressing sadness and tragedy".
Это очень грустная и поразительно современно, как-то по Окуджавски, звучащая музыка.
Послушать бы этот концерт с нотами! Тогда, может быть, можно услышать то, о чем говорит Марк Мандел, автор программки: "Попытка солиста вернуть концерт в соль мажор оказывается краткой и безуспешной, неспособной смягчить боль и чувство незащищенности последних тактов Анданте".
Но кончается концерт радостно, как начался. "Замечательное чувство юмора Моцарта", как пишет Марк Мандел, появляется в заключение, чтобы напомнить нам, что на дворе как никак 1784 год, и печали Анданте - по крайней мере, на пока - остались позади.