Заключительный московский этап всероссийского фестиваля «Золотая маска» - ежегодно ожидаемое событие. Патриотично заранее смотрю, кто из Екатеринбурга «прорвался» на столичную сцену, и спешу заранее купить билеты, в первую очередь, на «своих».
Свои, т.е. «Урал. Опера. Балет», нынче привозят одну оперу и два балета – для одного театра очень здорово! Не думаю, что, сломя голову, побежала бы на оперные «Три сестры» в какой-нибудь другой театр, но в «свой» побежала, хотя и без особых надежд.
Об опере венгра Петера Этвёша (1998) уже есть статья в Википедии, а мы только-только узнали, что она считается «последней великой оперой двадцатого века». В Екатеринбурге об этом узнали раньше и поставили её первыми в России.
Самым удивительным для меня стало то, что это оказался самый чеховский спектакль из всех, что я видела в последние годы. И даже несмотря на то, что приглашенный на постановку британец Кристофер Олден не смог обойтись без сцены совокупления Маши и Вершинина на обеденном столе, он, как мне кажется, выразил действительно чеховское отношение к персонажам драмы.
В российской традиции образы сестёр традиционно приподнимались, а то и возвышались, потому что не они были скучны, неталантливы, несозидательны, пассивны, а потому что жизнь вокруг была несправедливой, пошлой, глупой, жестокой. Вот они и колыхались плакучими берёзками на историческом ветру.
В 1976 тогда ещё очень интересный Никита Михалков в «Неоконченной пьесе для механического пианино» представил «чеховских интеллигентов» как прекраснодушных бездельников, лицемерных пошляков, показал их людьми, не соответствующими выбранным профессиям врача, учителя, высокомерно паразитирующими на тех, кто умеет работать и зарабатывать деньги. Может быть потому, что фильм был снят «по мотивам», он никак не повлиял на театральные постановки «Дяди Вани», «Иванова», «Трёх сестёр». Их герои продолжали оплакивать свои погибшие жизни, виня в этом кого угодно, только не себя.
Композитор Петер Этвёш и его соавтор либретто Клаус Хоннеберг на основе пьесы создали предельно лаконичный и очень точный трёхчастный с прологом текст, который композитор облёк в музыкальную партитуру, и получился дисгармоничный, но очень цельный и выразительный образ дома, жизни сестёр Прозоровых и всех его обитателей и гостей. Никакой радости, никакого удовольствия, ни одного запоминающегося музыкального фрагмента, но какое сильное впечатление, как всё эмоционально насыщено!
Произведение имеет подзаголовок: «опера в трёх последовательностях», а последовательности названы секвенциями, т.е. повторами и носят имена – Ирина, Андрей, Маша. Хронология пьесы заменена переживанием происходящего этими персонажами, где одни и те же события повторяются, не повторяясь в их восприятии. И мы понимаем, насколько герои лишены радости жизни, воли к жизни, насколько не в состоянии внести смысл и цель в свой труд, как не слышат друг друга, как легко внутренне опускаются и опустошаются. Именно это – нелюбовь к труду и неумение осмысленно трудиться, бессмысленность существования, нечуткость и нравственную глухоту не прощал Чехов современникам. И видел он в таких людях не непонятых страдальцев, а людей, предавших себя, свои дарования, не оправдавших, не отработавших полученное образование. Об этом и опера «Три сестры» Этвёша и Хеннеберга.
