Спектакль идёт по-английски. Это перенос Чехова в современность, с современными костюмами, минимальным реквизитом и интересным решением сценического пространства.
Я не очень люблю осовременивание классических пьес, но у них получилось. И актёры играют хорошо.
Зал маленький, сидите вы почти на сцене. Хотя я не восприняла некоторые режиссёрские находки, но большая их часть для меня сработала, надо только забыть про то, что это 19-й век. Талантливый спектакль. Они его продлили до 15 декабря. Мне понравилось,
2 comments:
Часть 1:
Вообще-то не собирался на этот спектакль. И потому, что огорчился после предыдущего их спектакля, где надо было полусидеть-полулежать в детских кроватках, и в результате ничего, кроме недоумения не осталось. А главное, потому, что, подумав, решил, что у меня нет вопросов к "Чайке", мне нечего спросить у пьесы - и ждать, как театр ответит на мои вопросы.
Но после поста Нины Гольдмахер и звонка по телефону Марины Кузнецовой стало ясно, что идти надо. Пошел. И рад, что пошел.
Все, с кем я разговаривал до спектакля, говорили о "режиссерских находках", о точности одних и сомнительности других. Я был сразу захвачен началом спектакля, шарадами на слова "hot potato" или "стереть с пьесы пыль веков", вариациями на тему "Персонажи в поисках автора" - актеры хотят играть эту пьесу, преодолевая сопротивление режиссера. Но вот роли розданы, - тоже красиво! Мерцающие разноцветные шары, которые режиссер кидает актерам, - вот что такое роли в пьесе "Чайка"!
И пьеса начинается.
Актеры говорят по-английски, это нисколько не мешает, идет "Чайка" без неожиданностей (или с незапомнившимися неожиданностями) - пока не начинается дуэт Нины и Тригорина. Пока Нина не дарит Тригорину, снимая с себя, (то, что у Чехова в пьесе называется "медальон") лифчик с написанной на нём роковой ссылкой. Это - очень сильная "режиссерская находка", показавшаяся мне совершенно уместной. Я еще не знал, что свои самые сильные находки режиссер повторит в спектакле не один раз, сводя их восприятие к нулю. Но пока они посыпались одна за другой - Тригорин пишет фразу не в свой блокнот, а на руке Нины, подымаясь до плеча, спускаясь по другой руке, и ниже, на обнаженной ноге, потом на другой. Но фраза еще не кончена. И Нина высовывает язык. Это не грубо, это прекрасная иллюстрация - для Тригорина в этот момент самое главное не забыть фразу, а блокнот перед ним или Нина для него неважно. Для Нины же этот момент... И еще один потрясающий эпизод - метафора из тех, которые делают очевидным, что то, что может театр, никакое другое искусство никогда делать не сможет - Нина улучает минуту перед отъездом Тригорина и говорит ему, что она едет вслед за ним в Москву. "...Дайте мне знать немедленно... - говорит он - ...Дорогая моя..." И дальше в пьесе написано "Продолжительный поцелуй". В спектакле нет никакого поцелуя! В спектакле он убегает (Ему некогда, его зовут!) она остается одна на сцене, и сцена - вдруг - едет! Земля уходит из-под ног! Это трудно представить, это надо видеть. У меня на секунду сильно закружилась голова. И не только у меня, я спрашивал.
В общем, я побывал в театре! В этом театре было еще много всего - очень выразительный монолог Аркадиной, стареющей, страдающей женщины, о том, как ей нужен Тригорин, замечательная музыка, написанная для спектакля Яковом Якуловом, музыка, ставшая полноправным участником спектакля, и - очаровательная смешная вставка: режиссер работает с актерами над казалось бы проходной репликой. Kак он требует от них внутреннего, а не внешнего изображения смысла сказанного! И срывается, и орёт по-русски. И актер орёт в ответ: I don't understand Russian!! И режиссер - после паузы:"And you only now tell it to me?!" Очень смешно!
(Продолжение следует)
Часть 2:
Но началось 4-е действие, и все стало с ускорением катиться вниз.
Гроб посередине сцены вместо стола в комнате Треплева, гроб, наполненный чайками, не знаю, сколько их там было (мешок чаек Треплев принес еще в 3-м действии, но это настолько выбивалось из спектакля, что я подумал - не надо на этом останавливаться. Может быть один заскок в таком ярком спектакле?!). Игра, в которую все играют, - не лото, как в пьесе, а что-то очень символическое. И вой бури вместо музыки. И вой Нины вместо подлинного трагизма. И, наконец, ее трусы, которые она снимает с себя и предлагает Треплеву. Это было тяжело. И когда сцена почему-то поехала снова, а потом еще раз, весь контакт с действием был уже потерян. Whatever!
И вот, увидев все, что я увидел - и конечно, есть наверняка более чуткие, понимающие театр зрители, и эти зрители в конце хлопали стоя ( я тоже сильно хлопал, но сидя!) - я повторю: я побывал в Театре. "А зачем они ее поставили?" - спросил я друга, посетившего один из первых спектаклей, и позвонившего, чтобы поделиться. Друг затруднился с ответом. Спектакль ему не очень понравился. Посмотрев, я, кажется, знаю - зачем. Благодаря сильнейшей финальной сцене. "Константин Григорьевич застрелился", - произносит последнюю фразу Доктор, он же Автор, он же режиссер спектакля Игорь Голяк. И садится за стол, ну то есть за гроб, фаршированный чайками, кошмар, но что делать! И молчит недолго. Вытирает глаза. Открывает томик Чехова. И говорит: "Три сестры. Драма в четырех действиях". К нему начинают подтягиваться актеры, на ходу вытирая глаза. Садятся вокруг. И Игорь Голяк говорит:"Действующие лица..."
Вот (для меня) про что этот спектакль: про творчество в театре, про то, о чем сказал Тригорин: "у меня как тяжелое ядро в голове", только кончил - и сразу думаю о следующем сюжете. Вот так и они в театре Арлекин, это спектакль про них и про сейчас. "Я настоящая актриса, я играю с наслаждением, с восторгом... Когда я думаю о своем призвании, то не боюсь жизни" - говорит Нина после всего, что она испытала. И это тоже о них.
Этот спектакль как нельзя лучше подходит к их 10-летию. Даже если они об этом не думали, получилось на редкость уместно.
Впереди у этого театра еще много десятилетий. Первое, самое трудное, они прошли достойно, сумев привлечь внимание бостонской (и не только!) англо и русскоязычной публики.
Пожелаем им радости и успехов.
Post a Comment